21 июля день памяти Праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца, Явления иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани

21.07.2019

ПРАВЕДНЫЙ ПРОКОПИЙ УСТЮЖСКИЙ, ХРИСТА РАДИ ЮРОДИВЫЙ

В первой половине XIII века, во дни славы и могущества Новгорода, в числе заморских торговых гостей, приезжавших ежегодно во множестве, прибыл однажды с богатым грузом товаров немецкий купец. Какого он был рода и племени и из какого города – неизвестно. Без всякого сомнения, ему и его товарищам и на мысль не приходило долго пробыть, а тем более остаться навсегда в суровой и холодной России. Кто мог думать, что этот молодой купец, воспитанный в довольстве и роскоши и с младенчества напитанный враждебным православию католическим учением, решится добровольно на всю жизнь подвергнуть себя всевозможным лишениям и страданиям, что при видимом скудоумии он сохранит мудрость и чистоту сердца, достигнет высоты нравственного совершенства, сделается украшением православной церкви, великим чудотворцем, защитником и покровителем своего нового отечества. Истинно, сила Божия в немощи совершается (2Кор.12,9). Дивны дела Господни, дивен Бог во святых Своих!

Когда Прокопий прибыл в Новгород, то невольно был поражен множеством и красотой церквей и монастырей, доброгласным звоном многочисленных колоколов, набожностью и усердием народа к церковным службам – чего он никогда не думал встретить между людьми, не повинующимися римскому первосвященнику. А когда молодой человек по своей любознательности посетил храм Св. Софии и другие церкви и монастыри, услышал стройное пение ликов, увидел чинное и благоговейное служение, торжественность и благолепие обрядов православной церкви, то благодать Божия коснулась его сердца. Он умилился до глубины души, так что не захотел уже больше возвращаться на родину, решился принять православие и стал искать человека, который бы мог научить его догматам веры и уставам православной церкви. Ему указали на Хутынский монастырь, незадолго (1192 г.) пред тем основанный и славившийся строгостью устава и святостью жизни своих иноков.

В то вре­мя в мо­на­сты­ре под­ви­зал­ся ста­рец Вар­ла­ам Прок­ши­нич, ста­рав­ший­ся во всем под­ра­жать прп. Вар­ла­а­му Ху­тын­ско­му († 1192; па­мять 6/19 но­яб­ря), ос­но­ва­те­лю оби­те­ли. К нему об­ра­тил­ся Про­ко­пий и, при­пав­ши к но­гам, со сле­за­ми про­сил на­учить его ис­тин­ной ве­ре. Сна­ча­ла уди­ви­тель­ным по­ка­за­лось стар­цу, что мо­ло­дой и бо­га­тый ино­стра­нец, при­е­хав­ший в Нов­го­род для тор­гов­ли, ищет пра­во­сла­вия, но, убе­див­шись в ис­крен­но­сти же­ла­ния Про­ко­пия, с оте­че­ской лю­бо­вью при­нял его к се­бе и стал учить за­по­ве­дям Бо­жи­им, уста­вам и чи­но­по­ло­же­ни­ям пра­во­слав­ной церк­ви. Не на­прас­ны бы­ли на­став­ле­ния и тру­ды муд­ро­го по­движ­ни­ка: Про­ко­пий с охо­той слу­шал при­ме­ры из оте­че­ских пи­са­ний, жи­тий свя­тых и соб­ствен­ных на­блю­де­ний стар­ца и ста­рал­ся за­пе­чат­леть в сво­ем серд­це. Осо­бен­но тро­га­ли его жи­тия пре­по­доб­ных и Хри­ста ра­ди юро­ди­вых, доб­ро­воль­но под­вер­гав­ших­ся раз­лич­ным ли­ше­ни­ям и тру­дам и при этом еще ста­рав­ших­ся скры­вать свои по­дви­ги от лю­дей. «Вот, – ду­мал он, – как лю­ди тру­ди­лись и тер­пе­ли для спа­се­ния сво­ей ду­ши; вот при­ме­ры, ко­то­рым я дол­жен под­ра­жать». И с каж­дым днем бо­лее и бо­лее стал чув­ство­вать от­вра­ще­ние от мир­ской жиз­ни и воз­го­рать­ся лю­бо­вью к Бо­гу. На­ко­нец он раз­дал все свое име­ние и бо­гат­ство ча­стью ни­щим, ча­стью на со­ору­же­ние хра­ма в Ху­тын­ской оби­те­ли и, ре­ши­тель­но ни­че­го не оста­вив се­бе, стал жить в оби­те­ли как один из стран­ных, еже­днев­но по­се­щая все цер­ков­ные служ­бы и усерд­но слу­жа бра­тии. Из­ба­вив­шись от всех по­пе­че­ний и жи­тей­ских за­бот, Про­ко­пий ощу­тил спо­кой­ствие в сво­ей ду­ше, но­вый об­раз жиз­ни сер­деч­но ему по­лю­бил­ся, и он же­лал всю свою жизнь про­ве­сти в ти­шине уеди­нен­ной кел­лии под мир­ным кро­вом свя­той оби­те­ли.

Но нов­го­род­цы, узнав­ши о том, что Про­ко­пий при­нял свя­тую ве­ру и раз­дал все свое име­ние, ста­ли хва­лить и пре­воз­но­сить его. Неко­то­рые да­же на­роч­но при­хо­ди­ли на Ху­тынь, чтобы толь­ко ви­деть Про­ко­пия, по­то­му что сла­ва о нем расп­ро­стра­ни­лась во всех кон­цах го­ро­да и пя­ти­нах нов­го­род­ских. Тя­же­ло бы­ло Про­ко­пию слы­шать о се­бе та­кие раз­го­во­ры. Люд­ская сла­ва, ли­шив­шая по­коя его сми­рен­ное серд­це, сде­ла­лась для него невы­но­си­мым бре­ме­нем. Опа­са­ясь из-за нее ли­шить­ся сла­вы небес­ной, он от­крыл стар­цу Вар­ла­а­му свою ду­шев­ную скорбь и стал про­сить у него со­ве­та и бла­го­сло­ве­ния уда­лить­ся ку­да-ли­бо, где бы его ни­кто не знал. Ста­рец спер­ва удер­жи­вал его, со­ве­туя луч­ше не вы­хо­дить из оби­те­ли и да­же за­клю­чить­ся в за­твор, но непре­клон­но бы­ло же­ла­ние Про­ко­пия, как буд­то что влек­ло его из оби­те­ли. И сколь­ко Вар­ла­ам ни ста­рал­ся, не мог оста­но­вить его, и, пре­по­дав­ши на­став­ле­ние, ста­рец с мо­лит­вой и бла­го­сло­ве­ни­ем от­пу­стил сво­е­го уче­ни­ка в путь.

Без вся­ких средств к жиз­ни, не взяв­ши ни­че­го да­же на до­ро­гу, в бед­ной одеж­де Про­ко­пий вы­шел из мо­на­сты­ря. Он спе­шил оста­вить нов­го­род­ские пре­де­лы и устре­мил­ся в неиз­вест­ные ему во­сточ­ные стра­ны, то­гда еще не гу­сто на­се­лен­ные и по­кры­тые дре­му­чи­ми ле­са­ми и бо­ло­та­ми. Ча­сто уста­ло­му стран­ни­ку по­сле длин­но­го це­ло­днев­но­го пу­ти при­хо­ди­лось оста­вать­ся без пи­щи, спать на ули­це под до­ждем и вет­ром, ес­ли не встре­ча­лось со­стра­да­тель­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый бы вы­звал­ся на­кор­мить и успо­ко­ить его, ибо Про­ко­пий, сколь­ко бы ни был го­ло­ден, ни­ко­гда ни­че­го не про­сил и пред­став­лял из се­бя глу­по­го. Мно­го на­сме­шек и оскорб­ле­ний, ру­га­тельств и по­бо­ев пе­ре­нес он от гру­бых лю­дей на пу­ти, мно­го при­ве­лось ему в сво­ем вет­хом ру­би­ще по­тер­петь и от лет­не­го жа­ра и на­се­ко­мых, и от зим­них вьюг и трес­ку­чих мо­ро­зов. Но он не уны­вал и не па­дал ду­хом, зная, что каж­дый день доб­ро­воль­ных его зло­стра­да­ний, каж­дый шаг по это­му уз­ко­му и ис­тин­но крест­но­му пу­ти при­бли­жа­ют его к веч­но­му по­кою и Небес­ной От­чизне. Юрод­ствуя днем, он и но­чью не да­вал се­бе по­коя, про­во­дил ее в ко­ле­но­пре­кло­не­нии и мо­лит­вах, вспо­ми­ная сло­ва апо­сто­ла: Мно­ги­ми скор­б­ми по­до­ба­ет нам вни­ти в Цар­ствие Бо­жие (Деян.14,22) и ста­ра­ясь уте­шать се­бя тем, что все зем­ные скор­би, как бы они ни ка­за­лись нам ве­ли­ки и тяж­ки, ни­что в срав­не­нии с небес­ны­ми за них наг­ра­да­ми (Рим.8,18). Пе­ре­хо­дя та­ким об­ра­зом из стра­ны в стра­ну, из го­ро­да в го­род и все да­лее и да­лее углуб­ля­ясь на во­сток, Про­ко­пий до­шел до Устю­га.

По­яв­ле­ние в го­ро­де неиз­вест­но­го юро­ди­во­го с ко­чер­га­ми в ру­ках – ибо бла­жен­ный Про­ко­пий но­сил в ру­ках три ко­чер­ги или де­ре­вян­ных клю­ки – и ед­ва при­кры­то­го ру­би­щем ско­ро об­ра­ти­ло на него вни­ма­ние жи­те­лей. Он и здесь ско­ро сде­лал­ся пред­ме­том на­сме­шек и по­ру­га­ния лю­дей гру­бых, ко­то­рые не сты­ди­лись да­же и бить его без вся­кой с его сто­ро­ны при­чи­ны. Несмот­ря на это, го­род по­нра­вил­ся бла­жен­но­му, и он ре­шил­ся на­все­гда остать­ся в нем. Так Устюг сде­лал­ся ме­стом, на­зна­чен­ным ему Про­мыс­лом, где он дол­жен был про­во­дить и кон­чить свой мно­го­труд­ный по­двиг. Пред­став­ля­ясь безум­ным и юрод­ствуя днем на ули­цах го­ро­да, он каж­дую ночь об­хо­дил все го­род­ские церк­ви, при­па­дал на ко­ле­ни и со сле­за­ми мо­лил­ся в от­кры­тых их па­пер­тях. Ко­гда же из­ну­рен­ное по­стом и бде­ни­ем те­ло его от­ка­зы­ва­лось слу­жить и тре­бо­ва­ло от­дох­но­ве­ния, он на крат­кое вре­мя ло­жил­ся где по­па­ло: в некры­том са­рае, на ку­че на­во­за, на го­лой зем­ле или на камне, несмот­ря ни на ка­кую по­го­ду: и ле­том, и зи­мой, хо­тя изо­дран­ное ру­би­ще ед­ва при­кры­ва­ло его те­ло и он был по­чти наг и бос. Ес­ли со­стра­да­тель­ные и доб­рые лю­ди по­да­ва­ли ему ми­ло­сты­ню, он при­ни­мал с лю­бо­вью и бла­го­дар­но­стью, но не каж­дый день. А от бо­га­чей, на­жив­ших­ся неправ­дою, ни­ко­гда ни­че­го не брал, хо­тя был го­ло­ден, а неред­ко и по несколь­ко дней оста­вал­ся со­вер­шен­но без вся­кой пи­щи. Это был му­че­ник, из люб­ви к Бо­гу доб­ро­воль­но об­рек­ший се­бя на скор­би и ли­ше­ния вся­ко­го ро­да. И как он воз­лю­бил Гос­по­да всей ду­шой, для Него оста­вил все свое бо­гат­ство и пе­ре­дал се­бя изу­ми­тель­ным по­дви­гам са­мо­от­вер­же­ния, так и Гос­подь воз­лю­бил его и, по­доб­но древним свя­тым про­ро­кам, да­ро­вал Сво­е­му из­бран­ни­ку дар пред­ви­де­ния и про­ро­че­ства.

Дол­го ски­та­ясь по го­ро­ду, вез­де го­ни­мый и оскорб­ля­е­мый, пра­вед­ный Про­ко­пий из­брал на­ко­нец ме­стом по­сто­ян­но­го сво­е­го жи­тель­ства угол па­пер­ти ог­ром­но­го вы­со­ко­го со­бор­но­го хра­ма Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри, сруб­лен­но­го из де­ре­ва. Здесь стал он пре­бы­вать ле­то и зи­му, не опус­кая ни од­ной цер­ков­ной служ­бы, но­чи про­во­дил в мо­лит­вах, а днем юрод­ство­вал по ули­цам го­ро­да.

Мно­го опы­тов ду­хов­ной муд­ро­сти и про­зор­ли­во­сти по­ка­зал бла­жен­ный Про­ко­пий во вре­мя мно­го­лет­не­го сво­е­го юрод­ство­ва­ния в Устю­ге. Ко­гда он бе­се­до­вал с людь­ми бла­го­че­сти­вы­ми, пред ко­то­ры­ми не счи­тал нуж­ным скры­вать­ся, то каж­дое его сло­во и дей­ствие бы­ло на­став­ле­ни­ем и предо­сте­ре­же­ни­ем. Ко­гда же юрод­ство­вал и ка­зал­ся по­ме­шан­ным, мно­гие по­ступ­ки его для лю­дей вни­ма­тель­ных име­ли смысл про­ро­че­ский. За­ме­ча­ли, на­при­мер, что ко­гда он бе­гал по го­ро­ду и, раз­ма­хи­вая сво­и­ми ко­чер­га­ми, дер­жал их го­ло­ва­ми квер­ху, то в тот год бы­вал хо­ро­ший уро­жай на хлеб и пло­ды; ес­ли же обо­ра­чи­вал ко­чер­ги го­ло­ва­ми кни­зу, то бы­вал неуро­жай и во всем недо­ста­ток, так что при­хо­ди­лось неволь­но всем сми­рять­ся.

Важ­ней­шим из мно­гих про­ро­че­ских пред­ска­за­ний и чу­дес пра­вед­но­го Про­ко­пия бы­ло из­бав­ле­ние Устю­га от ис­треб­ле­ния ка­мен­но-ог­нен­ной ту­чей. Это бы­ло в 1290 го­ду, за 13 лет до его кон­чи­ны.

В один вос­крес­ный день, ко­гда бы­ло мно­го на­ро­да за служ­бой в со­бо­ре, юро­ди­вый вдруг об­ра­тил­ся ко всем с та­ким уве­ща­ни­ем: «При­бли­жа­ет­ся гнев Бо­жий, по­кай­тесь, бра­тия, во гре­хах ва­ших, уми­ло­стив­ляй­те Бо­га по­стом и мо­лит­вой, ина­че го­род по­гибнет от гра­да ог­нен­но­го». «Он не в сво­ем уме и ни­ко­гда не го­во­рит ни­че­го дель­но­го. Что его слу­шать?» – ска­за­ли устю­жане и не об­ра­ти­ли ни­ка­ко­го вни­ма­ния на сло­ва пра­вед­ни­ка. Люб­ве­обиль­но­му серд­цу Про­ко­пия тя­же­ло бы­ло встре­тить в граж­да­нах та­кую бес­печ­ность и лег­ко­мыс­лие в то вре­мя, ко­гда страш­ная опас­ность, угро­жав­шая им, уже ви­се­ла над го­ро­дом. От пе­ча­ли и го­ре­сти серд­ца он ед­ва мог до­сто­ять до окон­ча­ния ли­тур­гии и, вы­шед­ши на па­перть, уда­лил­ся в свой угол, за­ры­дал и, об­ли­ва­ясь сле­за­ми, про­пла­кал весь тот день и ночь, да и на дру­гой день не пе­ре­ста­вал пла­кать. Неко­то­рые со­стра­да­тель­ные лю­ди, ви­дя его неутеш­ный плач, спра­ши­ва­ли его: «Что с то­бою, Про­ко­пий, что ты непре­стан­но пла­чешь? Что у те­бя за пе­чаль на серд­це?» Об­ли­ва­ясь сле­за­ми, он от­ве­чал им сло­ва­ми Спа­си­те­ля: Бди­те и мо­ли­тесь, да не вни­ди­те в на­пасть (Мф.24,41). На тре­тий день бла­жен­ный Про­ко­пий по­шел по все­му го­ро­ду про­по­ве­до­вать по­ка­я­ние жи­те­лям, со сле­за­ми всем и каж­до­му он го­во­рил: «Плачь­те, дру­ги, плачь­те о гре­хах ва­ших, по­ги­бель близ­ка, мо­ли­тесь, чтобы из­ба­вил вас Гос­подь от пра­вед­но­го Сво­е­го гне­ва и не по­гу­бил вас, как Со­дом и Го­мор­ру, за без­за­ко­ния ва­ши». Но и эта вто­рая про­по­ведь оста­лась бес­плод­ной, оже­стев­шие во гре­хах устю­жане ока­за­лись ху­же ни­не­ви­тян. Они не толь­ко не ду­ма­ли ка­ять­ся, но еще сме­я­лись и из­де­ва­лись над про­по­вед­ни­ком, как над безум­ным. Мо­лит­вен­ни­ком за по­ги­ба­ю­щий го­род остал­ся один Про­ко­пий, пе­чаль­но воз­вра­тив­ший­ся в свой угол на па­пер­ти.

В сле­ду­ю­щее вос­кре­се­нье в пол­день яви­лось на небо­склоне чер­ное об­ла­ко. При­бли­жа­ясь к го­ро­ду, оно ста­ло рас­ти бо­лее и бо­лее, так что на­ко­нец день прев­ра­тил­ся в тем­ную ночь. Мол­нии бе­га­ли ог­нен­ны­ми по­ло­са­ми, и страш­ные гро­хо­ты гро­ма раз­да­ва­лись в воз­ду­хе, не пре­ры­ва­ясь ни на ми­ну­ту. То­гда-то уви­де­ли, что го­ро­ду гро­зит ги­бель, вспом­ни­ли о про­по­ве­ди Про­ко­пия и по­ве­ри­ли ему. И стар, и млад, и ни­щие, и бо­га­тые – все бро­си­лись в хра­мы, осо­бен­но же в со­бор­ный храм Бо­го­ро­ди­цы. Про­ко­пий был уже там и, пад­ши пред ико­ной Бла­го­ве­ще­ния Бо­го­ро­ди­цы, с горь­ки­ми сле­за­ми мо­лил­ся, чтобы Ма­терь Бо­жия бы­ла Хо­да­та­и­цей за лю­дей пре­ступ­ных. И весь на­род с ры­да­ни­ем мо­лил­ся о спа­се­нии от гне­ва Бо­жия, все еди­но­глас­но взы­ва­ли: «Вла­ды­чи­це, спа­си нас!» Дол­го мо­лил­ся бла­жен­ный, не под­ни­мая го­ло­вы сво­ей от по­ла и оро­шая его сво­и­ми сле­за­ми, и вот от ико­ны Бо­го­ро­ди­цы по­тек­ло ру­чей­ком ми­ро и по хра­му раз­ли­лось бла­го­уха­ние. В то же вре­мя про­изо­шла пе­ре­ме­на в воз­ду­хе: не ста­ло бо­лее удуш­ли­во­го зноя, утих­ли мол­нии и гро­мы, разо­шлись ту­чи. Ско­ро узна­ли, что за 20 верст от Устю­га, в Ко­то­валь­ской во­ло­сти, упа­ли с гра­дом рас­ка­лен­ные ка­ме­нья. И дол­го был ви­ден ло­ма­ный опа­лен­ный лес, над ко­то­рым раз­ра­зил­ся гнев Бо­жий, по­ща­див­ший го­род, в страх и сви­де­тель­ство бу­ду­щим ро­дам. Но ни­кто не был по­ра­жен ни в го­ро­де, ни в окрест­но­стях. Меж­ду тем ми­ра от свя­той ико­ны ис­тек­ло столь­ко, что им на­пол­ни­ли цер­ков­ные со­су­ды, ма­зав­ши­е­ся им по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние от раз­лич­ных бо­лез­ней, а две бес­но­ва­тые жен­щи­ны осво­бо­ди­лись от сво­е­го лю­то­го му­чи­те­ля. Об­щая ра­дость за­сту­пи­ла ме­сто пе­ча­ли и рас­про­стра­ни­лась по все­му го­ро­ду. Это чуд­ное из­бав­ле­ние го­ро­да от неми­ну­е­мой и яв­ной ги­бе­ли об­ра­ти­ло бы­ло вни­ма­ние граж­дан на Про­ко­пия, но он при­пи­сал его ми­ло­сер­дию и хо­да­тай­ству Бо­жи­ей Ма­те­ри и по-преж­не­му про­дол­жал свой по­двиг и юрод­ством за­кры­вал от лю­дей обиль­ную бла­го­дать, в нем оби­тав­шую.

Лю­би­мым ме­стом, где ча­сто и дол­го си­жи­вал бла­жен­ный Про­ко­пий, был ка­мень на бе­ре­гу ре­ки Су­хо­ны непо­да­ле­ку от со­бо­ра. Здесь, смот­ря на пла­ваю­щих в ма­лых лод­ках через боль­шую ре­ку, он мо­лил­ся, чтобы они не по­то­ну­ли, и убе­ди­тель­но про­сил ми­мо­хо­дя­щих по­греб­сти его тут. «По­ло­жи­те здесь мои ко­сти, на этом ме­сте, а ка­мень сей, на ко­то­ром си­жу ныне, по­ло­жи­те на мо­ей мо­ги­ле, и воз­даст вам Гос­подь бла­гое в день пра­вед­но­го су­да Сво­е­го», – го­во­рил он устю­жа­нам.

Ко­гда Про­ко­пий при­шел в Устюг, бы­ли еще в жи­вых пре­ста­ре­лые су­пру­ги Иоанн и Ма­рия, за­слу­жив­шие от совре­мен­ни­ков на­зва­ние пра­вед­ных (па­мять 29 мая/11 июня). Юрод­ствуя по го­ро­ду, он ино­гда за­хо­дил к ним в дом, бе­се­до­вал с ни­ми о поль­зе ду­ши, что до­став­ля­ло стар­цам неска­зан­ное удо­воль­ствие, так как и он сам, и пра­вед­ные су­пру­ги, хо­тя и раз­лич­ны­ми пу­тя­ми, стре­ми­лись к од­ной и той же це­ли. Но осо­бен­ным дру­гом и со­бе­сед­ни­ком его был пре­по­доб­ный Ки­при­ан († 1276; па­мять 29 сен­тяб­ря/12 ок­тяб­ря), ос­но­ва­тель Устюж­ско­го Ар­хан­гель­ско­го мо­на­сты­ря. Од­на­ко ни у Иоан­на и Ма­рии, ни у Ки­при­а­на са­мо­про­из­воль­ный му­че­ник не ис­кал по­коя для сво­ей пло­ти и не хо­тел поль­зо­вать­ся ни­ка­ки­ми удоб­ства­ми зем­ной жиз­ни. По­сле их бла­жен­ной кон­чи­ны бли­же дру­гих к юро­ди­во­му был бла­го­че­сти­вый кли­рик со­бор­ной церк­ви Си­ме­он, впос­лед­ствии ро­ди­тель свт. Сте­фа­на Перм­ско­го († 1396; па­мять 26 ап­ре­ля/9 мая). В про­дол­же­ние мно­гих лет Си­ме­он был оче­вид­ным сви­де­те­лем пре­бы­ва­ния Про­ко­пия на со­бор­ной па­пер­ти и умел усмот­реть в нем под кро­вом юрод­ства ве­ли­кую ду­хов­ную муд­рость и оби­лие бла­го­да­ти Бо­жи­ей. Ему мы обя­за­ны при­ве­де­ни­ем в из­вест­ность и со­хра­не­ни­ем для потом­ства сле­ду­ю­ще­го див­но­го со­бы­тия из жиз­ни бла­жен­но­го Про­ко­пия.

Уже в по­след­ний год жиз­ни Про­ко­пия зи­ма на­ста­ла столь же­сто­ка и су­ро­ва, что та­кой не пом­ни­ли ста­ро­жи­лы. Силь­ная вью­га, про­дол­жав­ша­я­ся две неде­ли, за­нес­ла сне­гом до­ма да­же внут­ри го­ро­да, а мо­роз и се­вер­ный ве­тер так бы­ли рез­ки, что пти­цы па­да­ли мерт­вые и мно­го по­гиб­ло ско­та. Мно­же­ство на­ро­да по­мерз­ло в го­ро­де и окрест­но­стях, осо­бен­но тер­пе­ли ни­щие и стран­ные, сте­ная из глу­би­ны серд­ца. Мож­но пред­ста­вить се­бе, ка­ко­во бы­ло в этот мо­роз на­го­му Про­ко­пию, ко­то­рый обык­но­вен­но про­во­дил тру­же­ни­че­скую жизнь свою на вы­со­кой хо­лод­ной со­бор­ной па­пер­ти, не имел ни хра­ми­ны, ни по­сте­ли, ни теп­лой одеж­ды. Осла­бев­ший от ста­ро­сти и тер­за­е­мый нестер­пи­мым мо­ро­зом, он вы­шел бы­ло из па­пер­ти и пы­тал­ся най­ти теп­лый угол, чтобы хо­тя сколь­ко-ни­будь по­греть­ся, но ко­гда не уда­лось, при­нуж­ден был воз­вра­тить­ся на преж­нее ме­сто и здесь, за­бы­тый и остав­лен­ный все­ми, пе­ре­но­сил неимо­вер­ные стра­да­ния. Ко­гда вью­га уня­лась и ста­ло несколь­ко теп­лее, юро­ди­вый вы­шел из па­пер­ти и нап­ра­вил­ся за цер­ковь, в уголь­ный дом, к лю­би­мо­му им кли­ри­ку Си­мео­ну. Как бы ни­сколь­ко не по­стра­дав от мо­ро­за, с свет­лым ли­цом и при­ят­ным сме­хом он во­шел в ком­на­ту, спра­ши­вая хо­зя­и­на. Изу­мил­ся Си­ме­он, уви­дев­ши у се­бя юро­ди­во­го, ибо ду­мал, что он за­мерз во вре­мя столь лю­то­го про­дол­жи­тель­но­го мо­ро­за, и, об­няв­ши его со сле­за­ми, с ра­до­стью спе­шил при­вет­ство­вать и при­нять до­ро­го­го го­стя. Ко­гда на­ча­ли раз­го­ва­ри­вать, Про­ко­пий спро­сил Си­мео­на: «Для че­го ты, брат мой, так скор­бел и се­то­вал обо мне и те­перь пла­чешь? Не уны­вай, при­го­товь тра­пе­зу, чтобы нам вме­сте вку­сить се­го­дня пи­щи». Си­ме­он об­ра­до­вал­ся неожи­дан­но­му пред­ло­же­нию и не знал, как и бла­го­да­рить за него го­стя. Меж­ду тем, по­ка го­то­ви­ли и со­би­ра­ли на стол, бла­жен­ный Про­ко­пий опять спро­сил Си­мео­на: «Ска­жи мне ис­кренне, доб­рый брат мой, ты мно­го по­жа­лел обо мне, стран­ном че­ло­ве­ке, ду­мая, что я уже за­мерз от этой лю­той сту­жи? Что же бы­ло бы то­гда с бра­ти­я­ми мо­и­ми ни­щи­ми? Нет! Хра­нит Гос­подь лю­бя­щих Его, бли­зок к со­кру­шен­ным серд­цем и спа­са­ет сми­рен­ных Пре­свя­тым Сво­им Ду­хом. Ес­ли ты и впредь бу­дешь лю­бить ме­ня, то по­лу­чишь мно­го уте­ше­ния для ду­ши. Не про­ли­вай же бо­лее обо мне слез, ибо ве­ли­кая ра­дость бы­ва­ет че­ло­ве­ку, ко­то­рый скор­бит всей ду­шой и всем серд­цем сво­им упо­ва­ет на Бо­га и в сем ве­ке, и в бу­ду­щем». Из этих слов бла­жен­но­го Си­ме­он по­нял, что нечто див­ное со­вер­ши­лось с ним во вре­мя страш­но­го мо­ро­за, и, дру­же­ски об­ни­мая и це­луя его, стал спра­ши­вать бла­жен­но­го о его тер­пе­нии, умо­ляя не та­ить бла­го­да­ти Бо­жи­ей и не скры­вать от него, как об­на­жен­ное стар­че­ское те­ло его в те­че­ние столь­ких дней и но­чей мог­ло пе­ре­не­сти та­кую страш­ную сту­жу. Дол­го мол­чал бла­жен­ный Про­ко­пий, как бы о чем раз­мыш­лял, и, вздох­нув из глу­би­ны серд­ца, сквозь сле­зы от­ве­чал: «Ка­кую поль­зу хо­чешь ты, брат мой, по­лу­чить от нечи­сто­го и юро­ди­во­го, ва­ля­ю­ще­го­ся в смра­де гре­хов сво­их? Но ве­ли­кая лю­бовь твоя ко мне по­буж­да­ет по­ве­дать те­бе мою тай­ну. За­кли­наю те­бя од­на­ко же Бо­гом, Со­зда­те­лем и Спа­си­те­лем на­шим Иису­сом Хри­стом, что по­ка я жив, ты не от­кро­ешь то­го, что я по­ве­даю те­перь люб­ви тво­ей». Си­ме­он пок­лял­ся со­хра­нить тай­ну, и бла­жен­ный Про­ко­пий от­крыл ему сле­ду­ю­щее.

«Ко­гда впер­вые под­ня­лась эта страш­ная вью­га, ужас­нул­ся я и уже от­ча­ял­ся в жиз­ни, ду­мая, что не в си­лах бу­ду пе­ре­не­сти ее в мо­ей на­го­те. Ма­ло­ду­ше­ство­вал я и вы­шел но­чью из па­пер­ти со­бор­ной, из-под кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри. Спер­ва устре­мил­ся я к сто­я­щим на­про­тив со­бо­ра ма­лым хи­жи­нам убо­гих лю­дей, на­де­ясь об­ре­сти у них хо­тя крат­кий по­кой и укрыть­ся от сту­жи, но они не толь­ко не пу­сти­ли ме­ня, а еще, вы­ско­чив из хи­жин, пал­ка­ми про­гна­ли ме­ня, как ка­ко­го-ни­будь пса, ру­га­ясь и кри­ча вслед: “Прочь, прочь от­сю­да, мерз­кий юро­ди­вый!” В стра­хе бе­жал я от них уже и сам не знаю ку­да, до­ро­гой мыс­лен­но мо­лил­ся и го­во­рил сам с со­бою: “Бу­ди имя Гос­подне бла­го­сло­вен­но от­ныне и до ве­ка; луч­ше уме­реть мне Хри­ста ра­ди, и Гос­подь вме­нит мне то в пра­вед­ность”. Не ви­дя от вью­ги пред со­бой ни­че­го, на­брел я до­ро­гой на пу­стую хи­жи­ну, в уг­лу ко­то­рой ле­жа­ло несколь­ко псов, спря­тав­ших­ся от мо­ро­за. Я лег бы­ло под­ле них, чтобы хо­тя сколь­ко-ни­будь от них со­греть­ся, но они, уви­дев ме­ня, все вско­чи­ли и бро­си­лись вон. То­гда я по­ду­мал: “Вот до че­го я мер­зок и гре­шен, что не толь­ко ни­щие, но и псы гну­ша­ют­ся мною”. То­гда при­шла мне на серд­це та­кая мысль: лю­ди от­верг­ли ме­ня, ни­ко­му я не ну­жен, воз­вра­щусь на ста­рое ме­сто, пусть бу­дет что угод­но Бо­гу, ес­ли и умру, так в свя­том ме­сте, под кро­вом Бо­жи­ей Ма­те­ри. И со­брав­ши по­след­ние си­лы, по­бе­жал об­рат­но к церк­ви. Во­шед­ши на па­перть, я сел в уг­лу, скор­чив­шись от же­сто­ко­го хо­ло­да. Все чле­ны мои дро­жа­ли, а я, взи­рая на ико­ну Спа­си­те­ля и Бо­жи­ей Ма­те­ри, пла­кал и мо­лил­ся, но мо­лил­ся уже о спа­се­нии ду­ши, ибо уже жить не на­де­ял­ся и каж­дый вздох ка­зал­ся мне по­след­ним, так как те­ло мое со­всем оце­пе­не­ло и по­си­не­ло. Ко­гда я на­ко­нец на­чал за­бы­вать­ся и те­рять со­зна­ние, вдруг по­чувст­во­вал ка­кую-то необык­но­вен­но при­ят­ную теп­ло­ту, от­крыв уже сме­жив­ши­е­ся гла­за, я уви­дел пред со­бой пре­крас­но­го юно­шу, ли­цо ко­то­ро­го бы­ло так свет­ло, что невоз­мож­но бы­ло смот­реть на него, как буд­то го­рел на нем луч солн­ца. В ру­ке у него бы­ла чуд­ная ветвь, рас­цвет­шая вся­ки­ми цве­та­ми – и бе­лы­ми, и алы­ми, ис­пус­кав­ши­ми из се­бя чуд­ные аро­ма­ты – не ми­ра се­го тлен­ная ветвь, но рай­ская. Взгля­нув на ме­ня, он ска­зал: “Про­ко­пий, где ты ныне?”. “Си­жу во тьме и се­ни смерт­ной, око­ван же­ле­зом”, – ска­зал я ему в от­вет. То­гда юно­ша уда­рил ме­ня цве­ту­щей бла­го­вон­ной вет­вью пря­мо в ли­цо и ска­зал: “При­и­ми ныне неувя­да­е­мую жизнь во все твое те­ло и раз­ре­ше­ние оце­пе­не­ния, по­стиг­ше­го те­бя от мо­ро­за”. И вдруг по­сре­ди невы­но­си­мой зим­ней сту­жи бла­го­во­ние ве­сен­них цве­тов про­ник­ло в мое серд­це и на­пол­ни­ло ме­ня все­го. Как мол­ния, блес­нул и скрыл­ся от ме­ня небес­ный по­слан­ник, но жизнь, дан­ная им оце­пе­нев­шим мо­им чле­нам, при­ра­зи­лась мне, и я жив до­се­ле. Вот что слу­чи­лось со мной, греш­ным юро­дом, в это страш­ное вре­мя, но ты, брат мой, помни свои клят­вы и ни­ко­му не рас­ска­зы­вай о том ра­нее мо­ей смер­ти». Ска­зав это, бла­жен­ный Про­ко­пий по­спеш­но вы­шел из до­ма Си­мео­на и воз­вра­тил­ся на со­бор­ную па­перть, чтобы про­дол­жать свои по­дви­ги непре­стан­ной мо­лит­вы к Бо­гу и юрод­ства пред людь­ми.

Не на­прас­но пи­тал ду­хов­ную при­язнь к бла­го­че­сти­во­му Си­мео­ну угод­ник Бо­жий, про­ви­дя про­зор­ли­вым оком свя­щен­ную ле­то­росль, имев­шую от него воз­ник­нуть. Но не ему от­крыл он сию ра­дост­ную тай­ну, а той, ко­то­рой еще в дет­стве пред­наз­на­че­но бы­ло в су­пру­же­стве с Си­мео­ном ро­дить ве­ли­ко­го Сте­фа­на. Еще трех толь­ко лет бы­ла сия бла­жен­ная Ма­рия, дочь по­сад­ско­го че­ло­ве­ка Ве­ли­ко­го Устю­га. Слу­чи­лось ей од­на­жды ид­ти с ро­ди­те­ля­ми ми­мо со­бор­ной церк­ви Успе­ния Бо­го­ма­те­ри во вре­мя ве­чер­не­го пе­ния, ко­гда мно­го на­ро­да сто­я­ло око­ло церк­ви, вни­мая Бо­же­ствен­ной служ­бе. Про­ко­пий вы­шел из па­пер­ти и, как бы юрод­ствуя пред людь­ми, по­кло­нил­ся до зем­ли от­ро­ко­ви­це и гром­ко ска­зал: «Вот идет мать ве­ли­ко­го от­ца на­ше­го Сте­фа­на, епи­ско­па и учи­те­ля Перм­ско­го». По­ди­ви­лись бо­го­моль­цы, слы­ша сло­ва юро­ди­во­го, и ед­ва ли кто из них при­нял их за про­ро­че­ство и по­ве­рил им, ибо в то вре­мя не бы­ло еще в Пер­ми ни од­ной хри­сти­ан­ской ду­ши. Ну а Ма­рия, впо­след­ствии всту­пив­шая в су­пру­же­ство с Си­мео­ном, дей­стви­тель­но ста­ла ма­те­рью Сте­фа­на, апо­сто­ла зы­рян.

При­быв­ши в Устюг еще в луч­шей по­ре сво­е­го воз­рас­та, бла­жен­ный Про­ко­пий до­стиг глу­бо­кой ста­ро­сти и дав­но уже был по­крыт се­ди­ной, хо­тя по-преж­не­му бод­рым ду­хом и с юно­ше­ским жа­ром про­дол­жал свои изу­ми­тель­ные по­дви­ги, что ни­ко­му из граж­дан и на мысль не при­хо­ди­ло, что ве­ли­кий по­движ­ник до­жи­ва­ет уже по­след­ние свои дни и что ско­ро они долж­ны бу­дут рас­стать­ся с ним. Од­на­жды, ко­гда пра­вед­ник но­чью мо­лил­ся на па­пер­ти, явил­ся ему Ан­гел Бо­жий и воз­ве­стил о ско­ром окон­ча­нии его по­дви­га, об от­ше­ствии его к Бо­гу, на­зна­чив и са­мый день его кон­чи­ны. С ве­ли­чай­шей ра­до­стью услы­шал о том Про­ко­пий и еще бо­лее пре­дал­ся по­дви­гам са­мой пла­мен­ной мо­лит­вы, в те­че­ние несколь­ких дней не от­хо­дил от хра­ма Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, го­то­вясь к сво­е­му ис­хо­ду. На 8 июля но­чью вы­шел он из со­бор­ной па­пер­ти и на­пра­вил­ся к оби­те­ли по­кой­но­го дру­га сво­е­го прп. Ки­при­а­на. Там пе­ред свя­ты­ми вра­та­ми пра­вед­ный Про­ко­пий, встав на ко­ле­ни, по­след­ний раз воз­нес пла­мен­ную мо­лит­ву к Бо­гу, бла­го­да­ря Его за все бла­го­де­я­ния, ко­то­ры­ми Гос­подь на­гра­дил его в жиз­ни от пер­вых дней юно­сти до ста­ро­сти, при­звав его от мра­ка за­блуж­де­ния к све­ту ис­ти­ны и из стра­ны да­ле­кой при­вед­ши в бо­го­спа­са­е­мый град Устюг, под кров до­ма Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Ото­шед­ши от свя­тых во­рот на ко­нец мо­ста, Про­ко­пий воз­лег тут и, огра­див се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем, сло­жил крес­то­об­раз­но ру­ки на гру­ди и с мо­лит­вой ис­пу­стил дух.

Как бы для то­го, чтобы свя­тое и мно­го­стра­даль­ное те­ло его не оста­лось без кро­ва, в ту же ночь, несмот­ря на лет­нюю по­ру, вы­пал снег и по­крыл зем­лю на две чет­вер­ти, а над мо­ща­ми бла­жен­но­го Про­ко­пия снеж­ной бу­рей на­ве­я­ло су­гроб в две са­же­ни вы­ши­ны. Изу­ми­лись устю­жане, встав­ши по­ут­ру и ви­дя до­ма и ули­цы, по­кры­тые сне­гом. По­гиб­ли, ду­ма­ли они, весь хлеб и ово­щи, но на­стал жар­кий сол­неч­ный день, и к ве­че­ру снег рас­та­ял, не по­вре­див рас­ти­тель­но­сти. Меж­ду тем со­бор­ные свя­щен­но­слу­жи­те­ли за­ме­ти­ли, что про­тив по­сто­ян­но­го обы­чая, ка­ко­го бла­жен­ный дер­жал­ся в те­че­ние мно­гих де­сят­ков лет, его не бы­ло в церк­ви на утрен­нем пе­нии, и на­ча­ли о нем спра­ши­вать го­ро­жан, но ни­кто ни­че­го не мог ска­зать. То­гда ста­ли ис­кать его по все­му го­ро­ду, обо­шли все церк­ви и опять ни­где не мог­ли его най­ти. Толь­ко на чет­вер­тый день об­ре­ли свя­тое те­ло бла­жен­но­го на кон­це мо­ста к мо­на­сты­рю, ле­жа­щее на го­лой зем­ле и по­кры­тое су­гро­бом сне­га, ко­то­рый слу­жил ему по­кро­вом и все еще не рас­та­ял, то­гда как в дру­гих ме­стах вез­де бы­ло уже су­хо. С бла­го­го­ве­ни­ем и сле­за­ми свя­щен­но­слу­жи­те­ли под­ня­ли те­ло бла­жен­но­го труд­ни­ка и всем со­бо­ром, с пе­ни­ем псал­мов, све­ча­ми и фимиа­мом, на го­ло­вах сво­их пе­ре­нес­ли его в со­бор­ную цер­ковь и оста­ви­ли там до тех пор, по­ка все граж­дане не со­бе­рут­ся на по­гре­бе­ние. На том ме­сте, где об­ре­те­но бы­ло те­ло его, в па­мять со­бы­тия во­дру­зи­ли де­ре­вян­ный крест, а по­том, по вре­ме­ни, за­ме­ни­ли его ка­мен­ным и по­стро­и­ли ча­сов­ню.

Со­шел­ся весь на­род Ве­ли­ко­го Устю­га с же­на­ми и детьми в со­бор­ную цер­ковь Бо­жи­ей Ма­те­ри, и на­ча­лось над­гроб­ное пе­ние сре­ди все­об­ще­го пла­ча и ры­да­ния. Со сле­за­ми бла­го­дар­но­сти вспо­ми­на­ли граж­дане оте­че­ские за­бо­ты юро­ди­во­го о их спа­се­нии, его пред­ска­за­ния и про­по­ведь пред на­ше­стви­ем гне­ва Бо­жия, чуд­ное из­бав­ле­ние го­ро­да от ог­нен­ной ту­чи и мно­гие дру­гие зна­ме­ния, быв­шие от бла­жен­но­го. Мно­гие неутеш­но пла­ка­ли и скор­бе­ли о том, что по сво­е­му неве­же­ству и гру­бо­сти счи­та­ли его безум­ным, сме­я­лись и оскорб­ля­ли его. По со­ве­рше­нии над­гроб­но­го пе­ния те­ло бла­жен­но­го с ве­ли­кой че­стью бы­ло от­не­се­но на бе­рег ре­ки Су­хо­ны на то ме­сто, где он лю­бил си­деть на камне и мо­лить­ся о пла­ва­ю­щих по ре­ке и где про­сил по­хо­ро­нить его. Там и пре­да­ли те­ло его зем­ле и ка­мень по­ло­жи­ли на его мо­ги­лу, на­чер­тав на нем год, ме­сяц и чис­ло его кон­чи­ны. Это бы­ло в 1303 го­ду.

Устю­жане, не умев­шие по­нять и оце­нить че­ло­ве­ка Бо­жия при жиз­ни, не уме­ли со­хра­нить и пе­ре­дать потом­ству по­дроб­но­стей чуд­но­го его жи­тия, хо­тя он про­жил в их го­ро­де бо­лее по­лу­ве­ка и был из­ве­стен каж­до­му. «Мно­го­ст­ра­даль­ное же жи­тие то­го и про­зор­ли­вство не бе пре­да­но пи­са­нию ис­пер­ва, но ток­мо по­вест­во­ва­ни­я­ми ска­зо­ва­ше­ся от древ­них по­след­ним», – го­во­рит свт. Ди­мит­рий Ро­стов­ский. Уже мно­го лет спу­стя по­сле бла­жен­ной кон­чи­ны пра­вед­ни­ка, ко­гда мно­же­ство по­лу­чен­ных от него чу­дес­ных ис­це­ле­ний по­бу­ди­ло устю­жан по­стро­ить над мо­ги­лой его храм во имя его и уста­но­вить день празд­но­ва­ния его па­мя­ти, они со­бра­ли и за­пи­са­ли о жи­тии бла­жен­но­го Про­ко­пия то, что еще со­хра­ни­лось в пре­да­нии на­ро­да и рас­ска­зах от­цов и де­дов.

Про­шло бо­лее 130 лет по­сле кон­чи­ны бла­жен­но­го Про­ко­пия, а ме­сто его пог­ре­бе­ния оста­ва­лось ни­чем не ограж­ден­ным, кро­ме од­но­го ле­жа­ще­го на нем кам­ня. По­скор­бел ду­шой об этом один убо­гий че­ло­век, по име­ни Иоанн, ко­то­рый слы­шал о ве­ли­ких по­дви­гах бла­жен­но­го Про­ко­пия. Стал он под­ра­жать его чуд­но­му жи­тию и, на­пи­сав свя­щен­ный лик его, по­ста­вил в ча­сов­ню, ко­то­рую со­ору­дил сво­и­ми ру­ка­ми над его гро­бом ра­ди па­мя­ти и по­кло­не­ния бла­го­че­сти­вых лю­дей. Но по­мысл лу­ка­вый взо­шел в серд­це свя­щен­но­слу­жи­те­лей; они из­гна­ли бла­го­го­вей­но­го при­шель­ца, вы­нес­ли об­раз и раз­ме­та­ли ча­сов­ню.

Про­тек­ло не бо­лее три­на­дца­ти лет по­сле се­го со­бы­тия, ко­гда по­ве­ле­ни­ем ве­ли­ко­го кня­зя Иоан­на Ва­си­лье­ви­ча со всех сто­рон со­би­ра­лась рать на Ка­зань, и с Ве­ли­ко­го Устю­га при­шли рат­ни­ки в Ниж­ний Нов­го­род, где дол­гое вре­мя сто­я­ли на стра­же от на­ше­ствия ка­зан­ских та­тар. В то вре­мя по­пуще­ни­ем Бо­жи­им за гре­хи лю­дей по­валь­ная бо­лезнь сви­реп­ство­ва­ла в Ниж­нем. И это бы­ло на­ча­лом про­слав­ле­ния угод­ни­ка Бо­жия, ибо он на­чал яв­лять­ся в ноч­ных ви­де­ни­ях мно­гим из сво­их го­ро­жан в том зна­ко­мом им об­ра­зе, как они при­вык­ли его ви­деть на иконе в сво­ей ча­совне устюж­ской. Бла­жен­ный го­во­рил им, чтобы они да­ли обе­ща­ние по­ста­вить в Ве­ли­ком Устю­ге цер­ковь в па­мять Хрис­та ра­ди юро­ди­во­го Про­ко­пия, и ми­ну­ет­ся их бо­лезнь. Те из них, ко­то­рые да­ли обет сей, ис­це­ли­лись, те же, ко­то­рые по же­сто­ко­сер­дию сво­е­му не уве­ро­ва­ли, умер­ли от бо­лез­ни. Спас­ши­е­ся столь чу­дес­но от неми­ну­е­мой смер­ти рат­ни­ки по воз­вра­ще­нии в Устюг дей­стви­тель­но по­стро­и­ли цер­ковь, но не во имя его, а в честь свя­тых бла­го­вер­ных кня­зей Бо­ри­са и Гле­ба и ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ге­ор­гия. Но эта цер­ковь, как бы в на­ка­за­ние за пре­слу­ша­ние по­ве­ле­ния пра­вед­но­го Про­ко­пия, 1 ав­гу­ста 1490 го­да сго­ре­ла от мол­нии. То­гда устю­жане, в дру­гой раз хо­див­шие для за­щи­ты Ниж­не­го от та­тар, при воз­вра­ще­нии до­мой на­ру­би­ли на бе­ре­гу ре­ки Су­хо­ны ле­су, при­плы­ли на нем в Устюг и в 1495 го­ду по­стро­и­ли из него но­вую цер­ковь уже во имя пра­вед­но­го Про­ко­пия (на 192-м го­ду по­сле его пре­став­ле­ния), так как к то­му вре­ме­ни свя­тость его бы­ла за­сви­де­тельст­во­ва­на мно­ги­ми чу­де­са­ми. С это­го вре­ме­ни ча­ще ста­ли яв­лять­ся ис­це­ле­ния и чу­де­са от его гро­ба.

Мос­ков­ский Со­бор 1547 г. при­чис­лил пра­вед­но­го Про­ко­пия к ли­ку свя­тых и уста­но­вил со­вер­шать ему па­мять 8/21 июля.

 

Тропарь Божией Матери пред иконой Ее Казанской   глас 4

Заступнице усердная,/ Мати Господа Вышняго,/ за всех молиши Сына Твоего, Христа Бога нашего,/ и всем твориши спастися,/ в державный Твой покров прибегающим./ Всех нас заступи, о Госпоже, Царице и Владычице,/ иже в напастех, и скорбех, и в болезнех обремененных грехи многими,/ предстоящих и молящихся Тебе умиленною душею/ и сокрушенным сердцем/ пред пречистым Твоим образом со слезами/ и невозвратно надежду имущих на Тя,/ избавления всех зол,/ всем полезная даруй/ и вся спаси, Богородице Дево:// Ты бо еси Божественный покров рабом Твоим.

Кондак Божией Матери пред иконой Ее Казанской   глас 8

Притецем, людие, к тихому сему и доброму пристанищу,/ скорой Помощнице, готовому и теплому спасению, покрову Девы,/ ускорим на молитву и потщимся на покаяние:/ источает бо нам неоскудныя милости Пречистая Богородица,/ предваряет на помощь и избавляет от великих бед и зол// благонравныя и богобоящияся рабы Своя.

Молитва Божией Матери пред иконой Ее Казанской

О Пресвятая Госпоже Владычице Богородице! Со страхом, верою и 

 пред честною иконою Твоею припадающе, молим Тя: не отврати лица Твоего от прибегающих к Тебе, умоли, Милосердая Мати, Сына Твоего и Бога нашего, Господа Иисуса Христа, да сохранит мирну страну нашу, Церковь же Свою святую непоколебиму да соблюдет и от неверия, ересей и раскола да избавит. Не имамы бо иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Пречистая Дево: Ты еси всесильная христиан Помощница и Заступница. Избави же и всех с верою Тебе молящихся от падений греховных, от навета злых человек, от всяких искушений, скорбей, болезней, бед и от внезапныя смерти; даруй нам дух сокрушения, смирения сердца, чистоту помышлений, исправления греховныя жизни и оставление прегрешений, да вси, благодарне воспевающе величия и милости Твоя, являемыя над нами зде на земли, сподобимся и Небеснаго Царствия и тамо со всеми святыми прославим пречестное и великолепое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

 

 Витебская (Казанская)

Величание

Величаем Тя,/ Пресвятая Дево,/ и чтим образ Твой святый,/ от негоже истекает благодатная помощь// всем, с верою притекающим к нему.

Тропарь праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца   глас 4

Просветився Божественною благодатию, Богомудре,/ и весь разум и сердце от суетнаго мира сего к Зиждителю неуклонно возложив/ целомудрием и многим терпением,/ во временней жизни течение добре скончал еси/ и веру соблюл еси непорочну./ Темже и по смерти явися светлость жития твоего:/ источаеши бо чудесем источник неисчерпаемый/ верою притекающим ко святому твоему гробу,/ Прокопие всеблаженне,/ моли Христа Бога,/ да спасет души наша.

Ин тропарь праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца   глас 4

В терпении твоем от Бога мзду дарований пророчества/ приял еси, блаженне,/ молитвами, бдением и пощением/ тело свое изнурив,/ душу же возвысив на Небесная,/ Царя всех Христа Бога славы зрети сподобися/ и неувядаемым венцем увязеся./ Емуже с лики святых предстоя,/ за люди своя моление предлагая,/ тепле пролия слез источник,/ избавил еси град Великий Устюг и люди своя/ от труса страшнаго, и огня, и напрасныя смерти./ Темже и мы, к честней раце твоей припадающе, вопием ти:/ о Прокопие чудоносне,/ ходатай нам буди ко Господу/ во дни нашедших печалей, рабом твоим,/ и молися, да спасет души наша.

Ин тропарь праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца   глас 4

От земли Воззвавый тя к вечным обителем/ соблюдает и по смерти неврежденно тело твое, святе,/ ты бо, в целомудрии и чистоте житие пожив, блаженне,/ не осквернил еси плоти нетлением смертным./ Темже тя любовию чтим, Прокопие.

Ин тропарь праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца   глас 2

В терпении твоем, святче Божий,/ от Господа мзду восприял еси/ и пожал еси ниву пищи райския,/ безсонным бдением и юродством тело твое изнурил еси/ и мудростию душу твою спасл еси,/ живота земнаго небрегл еси,/ но Небеснаго Царствия зрети возжелел еси,/ и Небеснаго Царя видети сподобился еси,/ и Тому поклонился еси./ Мы же, недостойныя раби твои, ко гробу твоему умильно припадающе/ и сокрушенным сердцем взирающе на образ иконы твоея, сице вопием:/ о Прокопие чудный,/ ходатай буди и молитвенник ко Господу о рабех твоих/ и заступник граду нашему/ во дни нашедших печалей/ и молися ко Господу о спасении душ наших.

Кондак праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца   глас 4

Христа ради юродством/ воздушная мытарства на руках ангельских неприкосновенно прешед,/ царскаго достигл еси престола/ и от Царя всех Христа Бога дар прием благодать исцелений,/ многими бо чудесы твоими и знамением страшным/ удивил еси град твой Великий Устюг:/ людем твоим милость испросив,/ миро от честнаго образа Пресвятыя Богородицы молитвою извел еси/ и недужным подал еси цельбы./ Тем же молим тя, чудоносче Прокопие:/ моли Христа Бога непрестанно подати грехов наших прощение.

Ин кондак праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца   глас 4

Верою память твою, блаженне, совершающих/ и любовию празднующих святое торжество твое/ соблюдай от всякия злобы и соблазна змиина,/ имаши бо дерзновение ко всех Владыце,/ Егоже моли избавится от бед рабом твоим, Богомудре Прокопие.

Молитва блаженному Прокопию Устюжскому

О великий угодниче Божий и чудотворче, святый блаженный Прокопие! Тебе молимся и тебе просим: молися о нас ко Всемилостивому Богу и Спасу нашему Иисусу Христу, да пробавит милость Свою к нам, недостойным, и дарует нам вся, яже к животу и благочестию потребная: веры убо и любве преспеяние, благочестия умножение, мира утверждение, земли плодоносие, воздухов благорастворение и во всем благое поспешение. Град твой Устюг и вся грады и веси Российския предстательством твоим соблюди невредимы от всякаго зла. Всем православным христианом, тя молитвенно призывающим, коемуждо по нуждам их, потребная даруй: болящим – исцеление, скорбящим – утешение, бедствующим – поможение, унывающим – ободрение, нищим – снабдение, сирым – призрение, всем же нам дух покаяния и страха Божия испроси, да благочестно скончавше временное сие житие, сподобимся благую христианскую кончину и Царствие Небесное со избранными Божиими наследовати. Ей, праведниче Божий! Не посрами упования нашего, еже на тя смиренно возлагаем, но буди нам помощник и заступник в жизни, в смерти и по смерти нашей, да, твоим предстательством спасение улучивше, купно с тобою прославим Отца, и Сына, и Святаго Духа, и твое крепкое заступление о нас во веки веков. Аминь.